Итоги 126-й сессии Ученого совета комментирует вице-директор Института профессор М. Г. Иткис.

С одной стороны, совет прошел, конечно, хорошо. Есть чем отчитываться. И традиционный итоговый доклад директора Института был принят одобрительно. Проекты основные идут. Научное сотрудничество развивается. Проблемы есть, но в целом все более-менее движется…

Фотография Елены Пузыниной

Ученый совет констатирует: есть развитие, есть определенные успехи, ничто не стоит на месте. И подводя, по сути, итоги прошедшего года, надо честно сказать, что все-таки один крупный проект – Фабрику сверхтяжелых элементов мы завершили, «Байкал» развивается. Что касается проекта NICA, то отставание есть, и понадобится дополнительное время, чтобы довести проект до реальных экспериментов.

Теперь по существу. Основным вопросом, который детально обсуждался на сессии, была стратегия развития Института. И здесь мы, к сожалению, тоже столкнулись с проблемой. Сейчас члены международной рабочей группы, отвечающие за физику частиц, астрофизику и так далее, не удовлетворены тем, что лаборатории, в которых развиваются эти направления, явным образом разобщены. Скажем, Джелеповская лаборатория и лаборатория Векслера-Балдина. А стратегия-то общей должна быть!

Мы говорим о 35-м годе и дальше, мы говорим о новом нейтронном источнике. Мы говорим о развитии мегапроекта NICA. Мы говорим о Байкале и одновременно приводим примеры множества внешних экспериментов, где ОИЯИ делает важнейший вклад. Но если бы это было так, то на нас бы сыпались премии и награды. А где они? Их нет! То есть все эти вопросы в стратегии должны быть отражены. И сейчас идут дискуссии между всеми ведущими членами этих групп и высказываются замечания, что в Институте должна быть консолидация, а не разобщенность. Одно дело, когда лаборатории создавались Джелеповым, Векслером, Мещеряковым, Флеровым, Франком, и они вели вперед свои коллективы, и время было такое, что эти направления только-только становились. Но прошло уже больше 60 лет…

Мы не можем одновременно тянуть несколько мегасайенс проектов, а они возникают, с одной стороны, в «нейтронке», с другой стороны, молодежь в ЛЯР выступает с инициативой разработки проекта ДЕРИКА, уводящего далеко за рамки лаборатории. Но все это надо как-то увязывать, понимать, что Институт сумеет сделать, а чего не сумеет. Надо быть реалистами. А мы пока исходим из того, что нам кажется самым главным, то есть главным для данной лаборатории. И надо консолидироваться в общем поступательном движении, а не так чтобы где-то что-то не доделали и бросились на другое.

Но в целом дискуссии были хорошие, члены Ученого совета достаточно активно принимали в них участие, и их советы надо реализовывать. Это было только первое обсуждение и, думаю, не последнее. Здесь, конечно, торопиться не надо, и поэтому совет рекомендовал вернуться к дискуссиям и на ноябрьском, и на мартовском заседаниях КПП.

Мне очень нравится активность членов нашего Ученого совета: даже касаясь чисто процедурных вопросов, связанных с выборами, они призывают строго выполнять установленные правила, а не подстраивать их под текущие обстоятельства. А если правила устаревают, надо вырабатывать новые, причем в обстановке максимальной прозрачности. Вот пример, связанный с выборами директора Института. Как у нас было? В марте мы его выбираем, и до конца года работает прежний директор, идет нормальная передача дел. А в лабораториях у нас этого нет. То есть и здесь надо выстраивать разумную систему.

Сказать, что я пессимистично оцениваю ситуацию с развитием Института, не могу. Но, конечно, надо что-то менять, в том числе и в системе управления. На сегодняшний день у нас слишком много, с моей точки зрения, бумажной работы. Мы заваливаем и лаборатории, и себя всякими бумагами, а это сильно отвлекает от главных дел… Я понимаю, что должны присутствовать и порядок, и отчетность, но мы, похоже, сильно перебарщиваем с этим делом. Сейчас пытаемся службы главного инженера объединить, чтобы было какое-то единое управление. Мы должны определиться с инфраструктурой, что за чем восстанавливать – с одной стороны, есть Алушта, с другой Ратмино, есть Московская, 2, и так далее. В лабораториях множество разных объектов. И когда на все это смотришь: там поддержали, там не поддержали, выявляется очень много вопросов, которые мы решаем не очень оперативно. С Московской, 2, мы дискутировали два года, что надо было делать, а по-хорошему хватило бы года. И так во многих случаях. Сейчас снова вернулись к судьбе Ратмино, о том же шла речь много лет назад. И снова дискутируем. Но пора принимать жесткое решение, объективно оценивая наши возможности. И если решили делать, то начинать работу, а не растягивать дискуссии на пару лет.

Возвращаясь к повестке сессии Ученого совета, не могу не коснуться результатов выборов директоров лабораторий. Это серьезная кадровая проблема. На этой сессии мы эти проблемы решили, но в то же время они перед Институтом стоят. Поэтому недавно принятая программа по привлечению в Институт талантливых молодых людей очень актуальна и ее надо выполнять. Мы недостаточно обращаем внимание на Россию, другие страны-участницы, в отделении ядерной физики РАН много людей, в том числе и молодых. Точно так же в странах, если полномочные представители нам кого-то не предложат, мы не ищем, а надо искать. Сейчас Институт находится в выгодном положении, в стадии развития, а это всегда привлекает… За последнее время численность Института выросла человек на восемьсот. В 2005 году у нас было в лабораториях вместе с управлением 3270 человек. Теперь 4100, не считая хозрасчетных подразделений. То есть мы выросли сильно! Казалось бы, раз мы так растем, значит у нас много хороших кадров появилось. А я этого не чувствую. Отбор талантливой молодежи – это очень серьезный вопрос, потому что каждый раз мы будем сталкиваться с тем, что некого выдвигать на высшие должности. Мы должны воспитывать лидеров. Если мы затеяли эту ситуацию с постдоками, организовали конкурс, значит, их надо искать и находить, выдвигать на руководящие должности и следить, чтобы они двигались дальше. Без этого не обойдешься. Возьмем ситуацию в той же ЛФВЭ. Пик активности здесь будет через десять лет, а людям, которые сегодня все это продвигают, уже за семьдесят… Вот если инженерная школа нормально пойдет – это важно. Область выделяет 300 миллионов рублей для ремонта здания физмат школы. И есть надежда, что в будущем сентябре ее откроют. Это тоже подготовка кадров.

Я понимаю, что наши проблемы совершенно иного класса, если сравнивать с российскими институтами. У нас, конечно, более выигрышная ситуация, но мы должны и ответственными быть, потому что нас поддерживают, скажем прямо, довольно сильно по сравнению с обычными институтами. Значит, мы должны выстраивать работу так, чтобы она была оперативной, шла четко, по плану.

Что касается Ученого совета в целом, он прошел хорошо. Дискуссии по стратегии были честные, открытые, по выборам все честно обсуждалось, скажем так, нетривиально. Каждый высказывал свое мнение и с этим все в порядке. Но это не значит, что с разработкой стратегии у нас все хорошо. До этого еще далеко. Стратегия все-таки складывается из многих моментов. Мы живем и говорим о том, что надо сегодня. А долгосрочная стратегия рассчитывается до 2035 года. У нас нынешняя семилетка продолжается, следующая начнется через три с лишним года, надо как-то ранжировать все. А в долговременном плане все должно быть строго рассчитано, в том числе, куда и какие ресурсы придется тратить. На что в первую очередь, на что во вторую и так далее. Этого мы еще не сделали. Я понимаю «нейтронку», у них реактор отработает свой срок и надо к этому времени иметь ему замену, потому что не на чем будет работать. Их я понять могу, а остальных не могу. Ты сегодня не можешь сказать, что тебе будет интересно исследовать через 15 лет. Ну, не можешь. А задачи на ближайшие десять лет всем более-менее понятны. Но все-таки год у нас впереди есть, и мы эту долгосрочную программу доведем до нужной кондиции.

Евгений Молчанов, Еженедельник ОИЯИ